Совсем того! - Страница 55

— Вы тоже во всем сомневались, как и я?

— Жизнь во многом была другой. У нас не было электронных гаджетов, не было такой одежды, развлечений, но сомнения, страхи, плохо скрываемые под маской бывалого всезнайки, — все это было. Я помню надпись на фронтоне римских катакомб, которые я осматривал с родителями. Над грудой черепов и костей было написано: «Я был таким, как ты. Ты будешь таким, как я». Я вышел оттуда в ужасе и на всю жизнь запомнил эту надпись. С тех пор я всегда смотрю на стариков как на прежних детей, а на детей как на будущих взрослых. У каждого свой путь, но все мы проходим через несколько этапов.

— Мне трудно поверить, что вы чего-то боялись…

— Боялся плохо сыграть в футбол, тогда ребята не взяли бы меня в свою команду, боялся, что я некрасив и девочки не станут со мной танцевать, боялся оказаться не таким смелым, как мой отец, чтобы пойти по его стопам, боялся, что женщина, которую я люблю, увлечется другим, боялся не дать людям то, чего они от меня ждут. Я и сейчас боюсь многого…

— Вау… Выходит, это я вас должна утешать?

— Мне достаточно смотреть на тебя. У тебя есть сила и душа. Ты несешь в себе жизнь. Тебе принадлежит будущее. Настал твой черед. Все, чем старик может помочь молодому, это быть честным и говорить ему то немногое, что знает, даже если это уязвляет его гордость. Не забывай, что взрослый — это просто состарившийся ребенок.

55

Воспользовавшись вилкой, Филипп почесал себе голову под широкой марлевой повязкой.

— Как дела с «Графом Монте-Кристо»? — тихо спросил его Блейк.

— Есть трудности, — так же тихо ответил Манье. — Не в смысле чтения, тут он справляется все лучше, а вот с персонажами… Чтобы его заинтересовать, я заменил Бертуччо, слугу, на Юплу.

— У тебя пес — сообщник Эдмона Дантеса? — поперхнулся Блейк.

— Ну да, и теперь ребенок не может понять, как это графу помогает в его мести говорящая собака… И потом, до него с трудом доходит, что его возлюбленная Мерседес — это вовсе не крутая немецкая тачка, и тут, клянусь тебе, некоторые куски становятся прямо-таки чистым сюром, потому что говорящая собака, которая должна передать тайное послание автомобилю в двести лошадиных сил, — это тебе не хухры-мухры…

Янис поднял глаза от листка с примерами, над которыми он корпел. Паренек сидел за столом управляющего, Юпла лежала у его ног. Строгим голосом он сказал двум заговорщикам:

— А в школе, знаете, что делает директор с теми, кто болтает и мешает другим заниматься?

— Просит выйти? — предположил Блейк.

И двое мужчин продолжили разговор на улице, на ветру. На Филиппе был свитер, который ему подарили в складчину на день рождения.

— Ты, я вижу, его не снимаешь, — сказал Блейк, кивнув на свитер.

— Я всегда так. Надевать свитер — это ж целое дело, не подумай чего другого.

— Однако же я видел, когда Одиль протянула тебе пакет…

— Она сама сказала, что это подарок от вас всех.

— И вы оба покраснели. А ты чмокнул ее…

— В ее лице я чмокнул всех, даже тебя и Мадам.

— Ты был в таком состоянии, что и кота бы чмокнул, попадись он тогда тебе под руку. Вы все больше ладите с Одиль.

— Это правда. Но я не строю никаких иллюзий. Я мужлан. Рядом с такой женщиной, как она… Вот ты — со всем другое дело.

И, слегка копируя английский акцент Эндрю, Манье проговорил:

— «Ничто не помешает нам насладиться вкусом»; «После вас, милая леди»; «Вот уж нет, я не стану этого делать»; «Ваша кислая капуста восхитительна»…

— Ты смеешься надо мной?

— По части догадливости ты не уступишь своему соотечественнику Шерлоку…

— Я отношу это на счет твоей контузии.

— Отнеси это на счет моей никчемности. Мне нечем заинтересовать Одиль.

— Значит, ты хотел бы ее заинтересовать?

Манье отвернулся. Блейк не стал допытываться. Мужчины еще немного прошлись, а потом отправились посмотреть, как дела у Яниса. Они не обменялись больше ни словом, только занимались с мальчиком. Филипп пару раз неловко взмахнул руками — такое стало с ним случаться после пресловутой «контузии». Вечером Блейк пришел его проведать. Филипп сидел перед телевизором и глупо смеялся, хотя показывали документальный фильм об угрожающем подъеме уровня моря в Полинезии. Блейк отправил его спать. Филипп покорно пошел. Тем вечером, в отличие от вечера Хэллоуина, Эндрю не пришлось петь ему колыбельную, чтобы он уснул.

56

— Одиль, ну будьте же благоразумны, пожалуйста.

— Бесполезно настаивать. Нет — значит, нет.

Блейк не сдавался:

— Ну не будем же мы подавать блюда без вина, а я не могу его выбрать. Я спускался, но там так всего много!

— Возьмите любое красное. Прекрасно подойдет.

— Я вас не понимаю: вы так тщательно готовите блюда и совершенно пренебрегаете вином.

— Я не вином пренебрегаю, а подвалом.

— Если хотите, я спущусь вместе с вами. Я буду охранять вас от…

— Очень любезно с вашей стороны, но вам не совладать с моими фобиями.

— Разве вы никогда не спускались в подвал?

— Спускалась один раз, и мне этого достаточно. Спросите у Мадам, она была со мной. Я не знаю, что там меня коснулось, но я вылетела оттуда как стрела.

— Стало быть, я сообщу Мадам, что, поскольку ее шеф-повар боится трех крошечных мышек, к ее праздничному ужину будет подана вода из-под крана.

— Если б у нас было переговорное устройство, вы описывали бы мне бутылки, а я бы вам говорила, что брать.

— А почему бы нам не послать в зараженную зону робота с дистанционным управлением? В любом случае, у нас нет переговорного устройства.